Писателями и сумасшедшими не рождаются. Моё писательство выросло из личных дневников. Когда в 13 лет я услышала по радио рецепт гениальности от Александра Любищева, то сразу же ему последовала и завела дневник, потому что хотела быть лучше всех — всегда и во всём. Вначале завела тоненькую тетрадочку, а когда она закончилась, и я поняла, что писать ещё не надоело, перешла на толстый ежедневник. Регулярные превращения мыслей в слова подвигли к концу школы идти в журналистику. Но вопреки мечте, я выполнила волю мамы — стала экономистом. Желание же писать никуда не делось. Из дневников родились зарисовки и миниатюры. Я продолжала думать о писательском поприще, даже собиралась вторую вышку получать — филологическую или журналистскую, чтобы уйти с ненавистной работы.

- Не советую, - сказал случайный знакомый, с которым поделилась планами, - Если хочешь стать журналистом и публиковаться, для этого достаточно писать. В вузе никто за тебя учиться не будет. Три года суеты тебе нужны?

- Меня не возьмут на работу без образования.

- Одного диплома хватит. Будут смотреть не на корочку, а на умение писать.

После его слов сомнений стало больше. Они развеялись только на норбековских курсах, когда стала прописывать цели. Решила, что буду журналистом во чтобы то ни стало. Пошла в газету, где таковые требовались. Редактор предложила написать коротенькую заметку о том, что мне интересно.

- Представь, как читатель открывает свежую газету за утренним чаем, - говорила она, - Напиши так, чтобы ему хватило чтива на одну чашку чая и не возникло желания переключиться на что-то другое. Пиши увлекательно.

Через пару дней я принесла в редакцию очерк о горном турпоходе. После почти месячного молчания с их стороны, уже ни на что не надеясь, позвонила. Оказалось, в суматохе потеряли мои контакты и давно меня разыскивают, а тот очерк уже опубликовали. Я получила у главреда свой первый гонорар, авторский экземпляр газеты и довольная побежала на улицу. Внутри всё пело от счастья.

Свою удачу приписывала курсам. Если бы там не подсказали ещё один ключик к гениальности про постановку целей, так бы и жила дальше, зарывая талант в землю. О своей писательской одарённости узнала от Оли Тарнавской, когда возмущённая на редакторскую правку принесла ей показать свой второй рассказ про плохо слышащую девушку.

- У тебя всего одну фразу вычеркнули и две запятые поправили. Это нормально. Редакторская работа как раз и состоит в вычёркивании лишнего.

- Но это не лишнее! - кипятилась я.

Было до чёртиков обидно, что поправили мой идеальный текст.

- Видела как у других абзацами и листами удаляют. Ты же интуитивно понимаешь и соблюдаешь то, что я учила на филфаке пять лет. Поэтому засунь свою гордыню куда подальше и радуйся, что тебя вообще публикуют. Я Кустова знаю, он абы что в печать не возьмёт.

Я готова драться за каждую букву, но доверяя подруге, смиряюсь.

Что касается сумасшествия, позже я узнаю, что есть противопоказания на курсах Норбекова — психические заболевания и беременность. Я даже подписывала бумагу, что у меня ничего этого нет. А у меня и не было. Сумасшествие родилось позже, после того, как я поступила не как все — не забросила упражнения, а продолжила заниматься дома. Почти все участники курсов, с кем общалась позже, оставили практики. Им повезло, они не перешли ту грань, за которой исчезает разум. Я же как истинный трудоголик слишком увлеклась. Ладно бы если просто занималась медитациями. В этом нет ничего дурного, ведь медитация даёт возможность найти силы для воплощения мечты, изменить жизнь так, как хочешь.

Беда в том, что я занималась по аудиокассетам. Мне важно было продолжать слышать голоса ведущих. Этот костыль помогал не забросить занятия и одновременно атрофировал мою самостоятельность. Я занималась каждый день. Буквально молилась на слова, которые звучали из кассеты. Мама поначалу слушала вместе со мной, а потом попросила:

- Не надо включать при мне этот молебен.

- Мама, но это хорошие слова. В них мудрость.

- Мне плохо от этой кассеты. Голова болит.

Я перестала слушать при маме, продолжая заниматься, пока однажды не произошло нечто.

Утром воскресного дня сказала родным, что буду медитировать и попросила не заходить в спальню. Села делать медитативное дыхание. Надо на вдохе представлять холод, а на выдохе тепло. При этом думать о хорошем и по очереди дышать разными частями тела. Если раньше я, делая всё это очень добросовестно, ничего не чувствовала в теле, то тут внезапно показалось, что в ладошках, которыми я «дышала», возникла пульсация, соразмерная с «вдохами» и «выдохами».

Решила проверить, не чудится ли мне это. Прекратила медитацию и пульсация исчезла. Возобновила, и она появилась. Я стала экспериментировать. Дышала часто или неровно или медленно или с остановками, и каждый раз пульсация подстраивалась под мой ритм. Тоже самое повторилось, когда я занялась коленками, стопами и глазами.

Надо радоваться, но я испугалась. Я не понимала, что со мной происходит. С одной стороны — чудо. С другой — не знаю какова цена всему этому и что делать дальше. Спросить не у кого. Единственное, что осталось от учителей — их кассеты, но они бубнили одно и тоже. К бездушным коробочкам безполезно обращаться за помощью. Решила действовать на свой страх и риск. Продолжила практики, подумав, что так просыпаются мои энергетические центры, и это вариант нормы.

Прошло несколько дней, и произошло ещё одно диво. Я медитировала, пульсируя уже всем телом, поднимая огненный шарик внимания всё выше и выше, пока он не достиг головы. Тогда я перестала чувствовать своё тело и осязать комнату в которой сидела с закрытыми глазами. Темнота под веками неожиданно закружилась голубовато-серым звёздно-сияющим водоворотом и понесла в неизвестность.

Почти сразу же я не просто испугалась, а поддалась панике. Одно дело, когда знаешь, куда идёшь, совсем другое, когда несёт по течению. Интуитивно поняла, что вышла из своего тела. Помимо страха случилась и радость, что я смогла это сделать в одиночку. Но страх победил, потому что я не представляла, что будет с телом без меня, не знала как в него возвращаться, и как оно выглядит со стороны, и что подумает мама, если нечаянно войдёт в комнату.

Усилием воли открыла глаза. Тело ухнуло в мирское бытие, и счастье испарилось. Поняв, что всё в порядке, позже ради интереса захотела повторить опыт, но по заказу ничего не получилось.

В декабре, когда Лена с Лёвой снова приехали в Ставрополь проводить курсы, я спросила у них, что это могло значит. Лена пожала плечами и сказала:

- Не знаю, но это неправильно. Ты должна осознавать себя, где ты находишься и никуда не улетать.

Я разочаровалась в ответе, потому что ожидала похвалы за неординарные способности, а получила нагоняй. Лёва вообще удивил:

- Это мог быть самогипноз. У нас такое не приветствуется.

Больше я об этом ни с кем не разговаривала. Сейчас же понимаю, что да, это был гипноз. Но не я себя гипнотизировала, а с кассеты вливалось в мои уши под сладким соусом добра внушение, и я себе уже не принадлежала, совершенно об этом не догадываясь.

Но и этого мне было мало. Зрение ведь ещё не исправлено. Нет того, ради чего изначально пошла на курсы. Поэтому на вторых курсах я стала стажёром. Денег уже не платила, зато помогала новичкам. Народу гораздо меньше, чем в первый раз, но достаточно, чтобы получать прибыль. Пошла я в стажёры не потому, что хотела стать преподавателем. Я просто нашла способ как ещё раз, но уже даром пройти курс. В итоге спустя несколько дней к концу занятий обнаружила положительный результат. Ликуя, делилась открытием со всеми. На курсах этому все рады, а дома нет. Мама не поверила.

- Ты всё выдумываешь, - говорила она много раз, - прекращай самообман, надевай очки и живи как раньше.

Я приводила кучу доводов, но не была услышала. Когда дома писала и читала без очков, мама приходила и внимательно за мной наблюдала. Ей казалось, что я клюю носом в бумагу, что притворяюсь будто что-то вижу и вообще, что я играю роль, а на самом деле как была слепая, так и ею и осталась.

Мама со школы носила близорукие очки. Она с ними свыклась и не представляла без них жизни. Даже ночью в туалет цепляла на нос оптические костыли. Дома всегда лежала запасная пара на случай поломки основных. В меня вселился на долгое время мамин страх жизни без очков. Казалось, что без них я никуда не дойду, потеряюсь на улице, споткнусь, расшибусь, буду натыкаться на стены и не узнаю близких людей. Именно на курсах я этот страх начала преодолевать. Но мама меня не понимала, и пыталась вернуть в лоно своего очколюбительского мирка. Я сопротивлялась.

Потом снова случился выпускной, но веселье я уже не воспринимала так остро и волнующе как в первый раз. Я хотела большего – эмоций, волнений, чувств и успеха. К тому времени опубликовала уже второй рассказ и похвасталась газетами с моими текстами Лене. Она похвалила. Я задрала нос ещё выше.

Судьба тем временем готовила новые испытания и новых гипнотизёров, чтобы сбить мою спесь. Это как моё любимое в математике доказательство от противного. Вначале принять за факт некое решение верным, а потом логически прийти к противоречию и сделать вывод, что изначальное решение ложное, значит верно противоположное. Я же тогда полагала, что это прямое доказательство, что моё исключительное величие есть истина и дальше найду ему лишь подтверждение. Надеялась, что передо мной открыты все двери, за которыми ждёт прекрасное будущее, слепо верила при этом всем встреченным людям — в их доброту, честность и порядочность.

В тот же вечер на сцене выступил некий предприниматель. Он признался, что пошёл на курсы не за здоровьем, а чтобы открыть новые горизонты, избавиться от косности мышления и развить свой бизнес. Под конец сказал, что можно к нему обращаться.

Я бы ни за что не подошла, но ко мне и к Софии, с которой мы успели подружиться на курсах, подбежал их организатор и технический помощник Саша Яковлев:

- Девочки, Серёжа Асланян приглашает нас сегодня на чай. Посидим, пообщаемся. Ну как?

- Какой ещё чай? – засомневалась я.

- Самый обыкновенный, - пожал плечами Саша, - ничего такого, просто чай.

Мы с Софией переглянулись и согласились. Обе витали в розовых облаках после курсов и верили улыбчивому и предупредительному Саше.

Предыдущая глава        Оглавление       Следующая глава